Киевский театр «Колесо» совместно с австрийским культурным форумом в Украине и Культурконтактом в Вене отпраздновал 250-летие Вольфганга Амадея Моцарта новым спектаклем — «Женщины Моцарта» («Веберы»). Автор — современный австрийский драматург Феликс Миттерер (перевод Ивана Мегелы).
ПРИМЕЧАТЕЛЬНО, что премьера киевского спектакля стала всего второй в мире, после венской, постановкой этой пьесы. А состоялась она в начале декабря, накануне 215-й годовщины смерти музыкального гения, прожившего всего лишь 35 лет.
Хотя режиссер — заслуженная артистка Украины Ирина Клищевская – совместно с постановочной группой обозначила жанр как «Страшная комедия», представленное на сцене действо оставляет привкус трагического. Несмотря на заявленную легкость, повествование идет о несправедливо жестокой и короткой жизни Моцарта. Взгляд на эту жизнь драматург предлагает парадоксальный. Рассказ о композиторе мы слышим из уст пяти женщин, которые сопровождали весь его земной путь. Режиссер усиливает эту парадоксальность и делает центральной роль тещи Моцарта, Цили Вебер (актер Станислав Колокольников). Хотя не только в женском наряде придется актеру разгуливать по изобретательно увеличенному пространству небольшой сцены «Колеса». По ходу спектакля он будет мгновенно перевоплощаться в автора либретто оперы «Волшебная флейта», владельца театра Шиканедера и в отстраненного комментатора происходящих событий, исполняя красноречивые зонги. Остальные четыре исполнительницы играют дочерей Цили Вебер, одна из которых — Констанце была супругой Моцарта.
Драматургический прием, используемый режиссером, даст возможность существования в спектакле сложной тройной комбинации «театра в театре». Итак, на сцене сыграют в театр, в котором, в свою очередь, состоится спектакль. События пьесы разворачиваются задолго до того, как в поле зрения колоритного семейства Веберов появится Моцарт. Вначале зритель знакомится с матерью и дочерьми. Сестры совершенно разные. Так, Алоиза (Елена Иванова) — честолюбива, капризна и амбициозна. Йозефа (Елена Кривда) — покорна, покладиста и целеустремленна, Софи (Ольга Лопатина-Армасар) — глупа, добра и безвольна. Констанце (Мария Груничева) — хитра, своенравна и коварна. Эти черты калейдоскопично мелькают в веренице перевоплощений. Актрисы, «входя» в образ и «выходя» из него, жонглируют иллюзией вымысла и действительности. А всей этой условно-реалистической фантасмагорией «дирижирует» мамаша Вебер. Роль выписана блистательно. Колокольников исполняет ее с бенефисным шармом, мастерски, органично и убедительно передавая яркую женскую природу. В Циле-Колокольникове есть все — твердость главы семейства, каковой она была, любовь к своим непутевым дочерям, алчность и жестокость в достижении поставленных целей, непререкаемость суждений, понимание взваленной на собственные плечи ответственности.
А что же Моцарт? Бедный Моцарт! Зритель увидит лишь его труп в самом начале действа. После чего события начнут «отматываться» в обратном порядке. И весь спектакль мы будем ждать появления Моцарта. Вот, кажется, он войдет в открытые двери после концерта Алоизы. Вот его почти затянула в комнату тайно влюбленная в него Софи, вот, невидимый зрителями, он с чемоданом скатывается с лестницы. А это Констанце, уже ставшая его женой, пытается устроить скандал невидимому в соседней комнате Моцарту. Рефреном всех перипетий звучит музыкальная фраза, ладная, словно мажорная гамма: «До, ре, ми, фа, соль, ля, си! Боже, Моцарта спаси!»
Ирина Клищевская, что называется, ухватывает эмоциональный мотив неоднозначности жизни. Она создает действенную полифонию звучания событий, возможно, несколько суетливую, но убедительную для поддержки динамизма происходящего. Ожидания Моцарта бесполезны. Не выпорхнет он на сцену, обычно стремительный и беззаботный. Глубина пьесы прочувствуется по-настоящему, когда зритель догадается, что Моцарт здесь так и не появится. И тогда станет очевидным, что режиссер, вслед за драматургом, не мыслит бытовыми категориями, а создает глобальный образный символ. Из комнаты композитора Констанце вынесет птичью клетку. Это он — в золотой клетке своего гения. Его песнь слышна и прекрасна, но не вырваться ему из своего добровольного заточения. Накрывают клетку белой тканью. Словно саваном — музыку...
Моцарт в спектакле — не реальный персонаж, которому присущи человеческие слабости и переживания, он — воплощение неуловимой и невидимой сути таланта. Осознанию грандиозности гения способствует, конечно же, музыка Моцарта. Она — отражение его личности.
Становится возможным рождение крамольной мысли: сам человек не так уж важен, коль есть эти божественные звуки. Из хаоса происходящего на сцене, нарочито нагнетаемого раздражения мелодией неотвратимой мощи Реквиема возникнет нечто, воспарящее над всем суетным — то, что называется вдохновением, истиной творчества. Отодвинется бытовой подтекст существования, все станет неважным, будет звучать музыка. Та, ради которой и промелькнула ярким метеоритом короткая жизнь Моцарта.
Алла ПОДЛУЖНАЯ журналист
повернутись назад